Александр Акулов

 

СТРУННЫЙ СЛУЧАЙ

 

 

      Белый шум пропал. Возник розовый плеск. Обитатели Арфы мгновенно потеряли источники бытийства. Ученые лежи за­стучали пиморами по жиропам. В лежиных булавкокках не укладывалась мысль о том, что белый шум исчезнет.

  Некий седауплис решил приспосаб­ли­ваться. С чего начать, он не знал и поэтому сделал очень неприличную вещь, а именно: грэ... хэ... брэ... Об остальном умолчим, дабы никого не развращать и не извиняться за выраже­ния.

  Конечно, из-за таких деяний скафандр се­да­у­плиса прорвался, а молекула существова­ния упор­хнула. Надо понять удивление седауплиса, когда оказалось: можно жить без ска­фан­дра и су­ществования и пе­ре­дви­гать­ся с помощью голых пимор по струнукам и синаузукам.

 

  Задохнется идеобормот, изувечится, зло­пы­хали лежи, — испустит сияну в однотерцие.

  Лежам поддакивали строестои, ходиманты и седауплисы. Умиранды молча­ли. Пом­чаль­ни­ки не могли остановить­ся и разобраться в происшествии.   

 

  И все же аномального седауплиса обоняли с изумлением и любопытством. На многих на­шла строестоевость. Только несколько седау­пли­сов сотворили — не скажем что — и стали кромсать скафандры. Вместе с кусками оболочек от­­ры­вались пиморы, ранились жиропы, но ус­пех се­дау­плисов был грандиозен. Их дей­стви­ями заразились помчальники и вызвали реакную цепнацию.

 

      Здесь в обоводах понеслась дурабанда:

  Немедленно прекратить грэхэбрэние! сквозь­струнно вспыхнул Главный верхораж. — Попытка жить на одной арфе с розовым плеском есть измена папизне! Разом положим жиропы за плавное прошлое! Да не ступят наши пиморы на жучные нам струнуки и синаузуки!

  Верхораж пронзительно свистнул и отдал сияну вакууму.

 

  Грэхэбрэнувшие помчальники и седауплисы с иро­нией в тычинах наблюдали блендец верхоража. Их испорченная сияна совсем отвернулась от запонов претупений и препонов стыдомления.

  — Без препонов стыдомлений мы достиг­нем раступений! — пели они.

  И нагие пошли вперед под бледно-про­зра­ч­­ным зламенем, забивая зарницы зу­да в про­пле­шины плюгавой памяти.

 

  Плеск всклекотал. Ширнул в ничто. Тиши­ной бабахнул. В шушмаре зашевелились червями бес­ша­баши. Клоко — то! Ти — ре — но — мо!

 

  И куда-то исчезли седауплисы, далеко ум­ча­лись помчальники, перевелись лежи. Остались пшикхоллы, строестои и умиранды.

   

 Пшикхоллы продавали люфтшпендих и ко­ло­фрондили.

 

     Строестои — строестояли.

     А умиранды смердили и смердели.

 Таков был самый шикарный та-акт пре-лю­дии.

 

 

                                                                                                                                                          1982 г